Про Озерск, артиста Кирилла Лаврова, актрису Веру Ефимову и других…

В одном из комментариев, посвященных материалу об озерском театре «Наш Дом», содержалась просьба рассказать о наших заслуженных актерах – Вере Ивановне Ефимовой и Борисе Иосифовиче Коганове.

Сегодня мы немного вспомним о Вере Ивановне.

Описываемые события произошли не вчера, но, тем не менее, думаю, они от этого не потеряли своего особого звучания…

* * *

Мы как-то уже привыкли к тому, что наших земляков знают в столичных городах. Знают не только «благодаря» событиям 1957 года, но и в связи с другими, более мирными проявлениями жизни «сороковки». Знают наших ученых, работников комбината, музыкантов, актеров...

Подтверждение этому я нашел во время очередной поездки в Питер. Вера Ивановна Ефимова, наша популярнейшая актриса, как-то рассказывала о своей юности, о жизни в эвакуации, об учебе в ленинградской школе-студии при Большом драматическом театре (БДТ) и о своих друзьях тех лет. Узнав, что некоторые из них до сих пор служат в Петербургском академическом БДТ (ныне носит имя Г.А.Товстоногова), я решил передать им привет от Веры Ивановны и расспросить о том времени. Неоценимую помощь в этом оказал мне мой друг, артист БДТ Николай Горшков.

Первым, с кем удалось встретиться с помощью Николая, был заслуженный артист России Изиль Захарович Заблудовский.

Заблудовский И.З. Верочка попала к нам сразу на второй курс, потому что она начинала учиться, по-моему, в Ярославле. Я пришел в студию в 1944 году, а она – в 1945-м. Потом мы закончили учебу, и она уехала в Мурманск. И там вышла замуж...

Волынцев А.Н. Изиль Захарович, расскажите о школе-студии БДТ.

Заблудовский И.З. Студия при БДТ существовала еще с тридцатых годов. Ее заканчивали Копелян, Крюков (известные актеры). Потом эта студия закрылась. И открылась вновь уже в 1938 или 1939 году, и в нее поступили Макарова, Бенцианов, Стржельчик...

Но началась война, театр уехал в Киров, и там никакой студии не было. БДТ был первым театром, который вернулся обратно в 1943 году, и сразу же была открыта студия. И тогда поступили Ольхина, Альшвангер и другие. Когда они перешли на второй курс, набрали нас, в 1944 году. На нашем курсе учился Паша Панков, Женя Иванов, Володя Мартусов (который потом ушел в консерваторию), Роза Никитина (потом стала диктором Ленинградского радио), Марина Адашевская.

Мы были этакими «пасынками»: их курс пестовали, а мы при них были «тихим болотом», которое все время бунтовало. Мастером у нас был Исай Соломонович Зонне. Мы с ним сделали четыре акта «Горе от ума», и Вера Ивановна была Софьей. Все четыре акта сдали, и, видимо, это было очень неплохо сделано, потому что пришедший из армии Стржельчик (который не успел до войны закончить студию) раздумывал: пойти на наш курс или на старший. Он был у нас на спектакле, и все, что он видел, ему понравилось. Правда, потом он все равно решил доучиваться со старшим курсом, потому что они уже заканчивали: в студии было трехгодичное обучение (дающее высшее образование – А.В.).

А мы закончили второй курс и начали готовиться к диплому. У нас было два дипломных спектакля: «Последние» Горького и «Воспитанница» Островского, и мы с Верой Ивановной попали в разные спектакли: я был в «Последних», а она – в «Воспитаннице»... При нас набрали еще один курс, а через год его разогнали.

На том курсе училась Вельяминова, которая сейчас в Александринском театре, Пузырев (во МХАТе). Они все тогда ушли: кто в институт, кто в школу-студию МХАТ. А когда в театр пришел Товстоногов, студию открыли снова. И ее уже заканчивали Козлов, Коновалова, Эра Зиганшина, Байтальская, Валя Титова, Саша Казаков, Марина Крутикова, Лариса Леонова, Галя Стаценко... Хороший курс был. Но это уже был последний курс. После них студию закрыли. А мы закончили и разошлись кто куда. Здесь в театре остались шесть человек, а остальные получили распределение.

Вера уехала в Мурманск, и в следующий раз я ее встретил, только когда она переехала из Мурманска в Челябинск-40. Я говорю: «Не страшно? Ведь там же радиация!» – «Нет! Прекрасно! Все нормально...» Она была очень довольна, ей там нравилось. Думаю, она стала хорошей актрисой.

Волынцев А.Н. А в те годы?

Заблудовский И.З. Она стояла, может быть несколько обособленно. Чуть-чуть... То ли потому, что она была немножко старше, то ли потому, что на курс пришла чуть позже... Она была очень профессиональна на нашем фоне. Когда она играла Василису Мелентьеву (мы делали отрывки) было ясно, что это готовая актриса. Хваткая такая, в отличие от меня. Я сейчас-то ничего не понимаю, а тогда тем более ничего не понимал... Она была молодец. Передайте ей, что мы помним ее, и мне просто приятно послать ей добрые слова...

Изиль Захарович сел к столу и быстро набросал несколько строк для Веры Ивановны:

«Дорогая Верочка!

Ой, прости, – Вера Ивановна... Боже, сколько лет прошло после нашего с тобой окончания студии БДТ!.. Верю, что ты такая же жизнерадостная, как была когда-то... Бодрости тебе и, по возможности, всех жизненных благ. Помню тебя и люблю.

Твой И. Заблудовский».

С Мариной Константиновной Адашевской, однокурсницей Веры Ивановны, я встретился во время спектакля «Прихоти Марианны». Ей удалось выкроить несколько минут для разговора во время сцен, в которых Марина Константиновна не была занята.

Адашевская М.К. Верочка на курсе была молодая героиня. Она делала Василису Мелентьеву, Софью. Делала она и острые характеры. Она уже тогда была профессиональной актрисой.

Волынцев А.Н. Что это было за время?

Адашевская М.К. Это был конец войны. Мы поступили летом 1944 года. Она пришла где-то в полугодии. Нас сразу заняли во всех массовках... Шили мы и декорации. Тяжелое было время. Карточки… Вообще все это было ужасно. И то, что сейчас сообщают о Югославии, о Чечне, нам понятно и страшно... Военные дороги пройдены. Понимаете, для вашего поколения та война – это «где-то», а мы-то видели все это сами.

Волынцев А.Н. Вы были здесь в блокаду?

Адашевская М.К. Нет. Мы уехали последним эшелоном. У меня отец был артистом в Александринке, и мы эвакуировались с Александринским театром. Мне тогда было четырнадцать лет. Подо Мгой прилетел первый немец. Крылышками помахал. А разбомбил предыдущий эшелон, которым эвакуировали завод. И когда мы приехали во Мгу, там были выворочены все пути и уже лежали трупы. Так что видели все это своими глазами.

Ехали в теплушках. Был только один вагон плацкартный – для стариков, а остальные – в теплушках на нарах. Александринский театр был вывезен в Новосибирск, а БДТ был под Кировом. А потом, после снятия блокады, вернулись. Тогда еще бывали артобстрелы. Вернее, не артобстрелы, а налеты.

Волынцев А.Н. Уже после снятия блокады?

Адашевская М.К. Да. Они же далеко не ушли. Блокада была прорвана, пошли поезда, а их самолеты еще летали. Когда мы вернулись сюда в 1944 году, были бомбежки. Дома стояли разрушенные… Страшное дело. Их убрали лет через пять, не меньше. У нас немцы пленные работали. Вот здесь, во дворе театра.

Волынцев А.Н. Сам сломал – сам чини...

Адашевская М.К. Да, сам сломал – сам чини. Страшное время. Сейчас не понять. И все эти сегодняшние россказни о том, что когда-то колбаса была дешевая и все было хорошо – это все не для меня. Потому что я помню, как было пусто в магазинах. Сейчас тяжело, очень тяжело, но все-таки не так, как было тяжело тогда. И тогда денег не хватало. Вот я и удивляюсь людям, которые забыли это. И тогда были богатые и бедные. Абсолютно то же самое. Только тогда все скрывали это, боялись…

Ну а Верочка… Я с ней была в очень хороших отношениях, встречались и потом, когда она приезжала из Челябинска. Она всегда была очень активной, энергичной. Заметная фигура, это нужно сказать, она не рядовой человек, это да. Она уже в годы учебы была со своей позицией, понимаете? Как актриса. И имела профессиональную хватку.

Марина Константиновна тоже написала несколько строк для Веры Ивановны:

«Веруня, дорогая!

Желаю тебе всего хорошего. Помню, люблю и знаю, что ты будешь еще играть, играть и, конечно, танцевать до 150 лет. Здоровья. Крепко целую.

Твоя Мариша Адашевская».

С Кириллом Юрьевичем Лавровым Вера Ивановна познакомилась во время эвакуации, в местечке Сорвижи Кировской области. Никто тогда еще и не подозревал, что Верочка станет заслуженной артисткой РСФСР, а Кирилл – народным артистом СССР, лауреатом Государственных премий и художественным руководителем БДТ.

Детство есть детство, и оно живет по своим законам даже во время войны. Мама Кирилла – Ольга Ивановна Гудим-Левкович – актриса и режиссер, по прибытии в Сорвижи сразу же начала ставить с ребятишками небольшие пьесы, стараясь привлечь к театральному делу и Верочку, и ее братьев, и, конечно, Кирилла. Ездили со своими постановками по ближайшим селам. «Внедряли ленинградскую культуру», – смеется Вера Ивановна.

Ставили тогда и отрывки из «Платона Кречета», а с успешной постановки французского водевиля «Спичка между двух огней» началось, вспоминает Вера Ивановна, рождение Кирилла как актера.

Во время антракта (шел спектакль «Коварство и любовь» Шиллера) мне удалось поговорить с Кириллом Юрьевичем. Он очень интересовался, как живется Вере Ивановне теперь.

Лавров К.Ю. Я-то ее знал, когда она была совсем-совсем девчонкой... Мы тогда все были еще совсем маленькими. Боже! Какая она была хохотушка! Яркая, веселая, жизнерадостная! Как жизнь проходит...

Волынцев А.Н. Такая и сейчас осталась.

Лавров К.Ю. Да, наверное... Характер. А я не так давно был в Сорвижах. Мы ездили на гастроли в Киров, и я попросил, чтобы меня туда свозили. Видел всё... И этот клубик, в котором мы играли, и церковь, и всё село... Ничего не изменилось! Всё, практически, то же самое. Очень много было там разных воспоминаний... И сорвижские до сих пор помнят наш интернат, наши спектакли помнят. Так что передайте ей, пожалуйста, что нас там не забывают... Я, с вашего позволения, ей черкну несколько строчечек...

«Это можно будет опубликовать?» – спросил я, когда Кирилл Юрьевич отложил ручку. «Да тут ничего особо личного нет», – и сам прочитал свое письмо.

«Милая Веруша!

Очень был рад получить неожиданную весточку о тебе. Так всё вспомнилось, так живо и так ясно, как будто это было вчера...

Мне рассказали, что ты сильно болела, надеюсь, что ты теперь чувствуешь себя лучше! Дай Бог, чтобы все болезни оставили тебя, хотя в нашем возрасте это почти невозможно, увы.

А недавно мы с театром были на гастролях в Кирове, и, конечно, я попросил, чтобы меня свозили в Сорвижи. Там мало что изменилось. Нашел наш дом, наш клуб, где мы играли «Спичку между двух огней», овраг, мостик, «Заготзерно», где я таскал мешки с зерном... Все обветшало, естественно, ведь столько лет прошло! Подходили ко мне старушки: «Кира, а меня помнишь? Я помню, как вы играли в клубе...» Одним словом, нас там помнят, а я был весь во власти воспоминаний, как только увидел белую колокольню на берегу... Храм сейчас действует. Познакомился я с батюшкой, он мне даже иконку подарил...

Вот как быстро вся жизнь пронеслась!

От всей души желаю тебе здоровья, помню и люблю по-прежнему.

Крепко обнимаю. Кирилл».

Жаль, что на бумаге невозможно передать ни тех удивительно теплых интонаций, с которыми актеры рассказывали о Вере Ивановне, ни той искренней заботы, с которой они расспрашивали о ее здоровье, о ее жизни, о ее работе в театре...

И в этом не только черта истинной питерской интеллигенции. За эти три короткие встречи я еще раз убедился в справедливости слов, сказанных поэтом: «Он мне – родня по юности». Только те друзья, которых мы находим в юности, остаются друзьями на всю жизнь и, случается, становятся «родней» более близкой, чем родня по крови.

В более зрелом возрасте найти настоящего друга значительно сложней: уже давит груз жизненного опыта, должностей, званий, социального положения, жилплощади... Точит червячок: «Что нужно этому человеку от меня? Моей дружбы? Общения со мной? Или я ему просто чем-то полезен?» В юности ничего этого нет. Поэтому легче друзьями обзаводиться. И легче с ними расставаться. Но и спустя годы неожиданный привет от «родни по юности» радует душу, как порыв свежего весеннего ветра, оттуда, из тех уже далеких лет...

* * *

Надо ли говорить, как рада была Вера Ивановна этим записочкам! Перед следующей моей поездкой она попросила передать своим друзьям свое звуковое послание, записанное на диктофон. И тут пришла очередь порадоваться питерским «девчонкам» и «мальчишкам»…

Первой покинула нас Вера Ивановна. Затем ушел Кирилл Юрьевич. В прошлом году – Изиль Захарович…

Царство Небесное и вечная память людям, умевшим Дружить, Любить и Помнить!.. 

Если вы стали очевидцем какого-либо события, присылайте сообщения, фото и видео на любой мессенджер (viber, whatsAppp, telegram) - +7 902 896 51 63 или почту редакции panorama@ozersk74.ru, либо через форму добавления новостей, а также в нашу группу «ВКонтакте». Телефон редакции 5-94-14.