Касли и Снежинск – города-соседи, которые расположены в точности на полдороге между Екатеринбургом и Челябинском. Сто лет назад город Касли гремел на весь мир, но сейчас являет собой унылое зрелище. А Снежинск, родившийся всего полвека назад, быстро идет в гору. Разница между ними громадная: Касли с сожалением оглядывается на прошлое, а Снежинск с оптимизмом взирает в будущее. Но между городами-антиподами существует незримая и прочная связь.

В уездном городе N, где проживал бывший предводитель дворянства Киса Воробьянинов, было много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий. Город Касли на Южном Урале отличается обилием винных магазинов «Красное и белое» и автосервисами. Впечатление такое, будто жители Касли рождаются, чтобы хлебнуть огненную воду, вдребезги разбить свое авто и поскорее приступить к его восстановлению. Реализовать иные жизненные возможности в Касли трудно. На машиностроительном заводе, где в советское время трудились 5 тысяч человек, теперь работают 3 сотни. Работы нет – и денег нет. На центральной площади, где стоит градообразующий магазин, ко мне подошел местный житель с лицом цвета кирпича и предложил бизнес: он купается в ледяном озере, я фотографирую процесс, а потом зарабатываю на этих душераздирающих фото. Я спросил: нет ли иного способа заработать? Абориген индифферентно сообщил, что можно еще грабить дачи секретных физиков из Снежинска, которые разбогатели на атомной бомбе.

Мекка русского чугуна

Сто лет назад Снежинска не было и в помине, а Касли шумел и процветал. Купеческие кварталы, судоходство, ярмарки, богатые церкви. Каслинское литье славилось на весь белый свет. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже чугунный чудо-павильон «Россия» получил Гран-при. Американцы желали купить его, но уральские мастера сказали, что Россия не продается. На этом месте патриотический рассказ прерывается, и повисает мхатовская пауза… Горькая правда состоит в том, что в России о павильоне «Россия» забыли, несколько лет он лежал в ящиках, а когда руки до него дошли, оказалось, что из 5 тысяч деталей половину разворовали. Лишь в 1950-х годах на волне возрождения национальной культуры павильон был восстановлен. Копия скульптуры «Россия» с копьем и щитом стоит теперь в кабинетах высших руководителей, но Касли от этого ни холодно, ни жарко. О мастерах художественного литья из Касли писал Павел Бажов в сказке «Чугунная бабушка». По иронии судьбы нокаут городу мастеров был нанесен во время реформ, связываемых с именем Егора Гайдара, который приходился великому сказочнику внуком. Никаких свидетельств о том, читал ли российский реформатор «Чугунную бабушку», история не сохранила.

Знаменитый павильон «Россия»

Впрочем, город мастеров жил не только художественным литьем, но и крупными заказами для военной промышленности, а также производством кухонной утвари, от сковородок до утюгов. Отлитыми в Касли пушками была, к примеру, вооружена легендарная Троицкая крепость на границе с Казахстаном. XIX век – эпоха расцвета Касли, как, собственно, и всей российской промышленности. В Касли скульптор Константин Клодт (автор коней на Московском ипподроме и внук великого Петра Клодта. – Прим. авт.) сделал первую русскую мясорубку, выпуск которой доходил до миллиона штук в год. Константин Клодт в молодые годы вместе с Сергеем Коненковым был признан самым талантливым русским скульптором и направлен на стажировку в Европу. После революции попал в Касли, вынужденно перешел на штамповку бесконечных бюстов Ленина и Дзержинского, был разжалован из скульпторов за подозрительное происхождение и тихо умер. Хорошо хоть, могила на городском кладбище сохранилась в пристойном виде. Друг его безоблачной юности Сергей Коненков прожил бурную, полную приключений жизнь и получил все мыслимые награды и звания. Может быть, стоило бедному Клодту остаться, как Коненков, в Европе, а в Россию вернуться уже на белом коне? Слишком типичная судьба многих художников в России, чтобы горевать и удивляться…

В 1941-м в Касли был эвакуирован радиозавод из Харькова, который был расквартирован в купеческих кварталах. Новое производство резко повысило интеллектуальный потенциал Мекки русского чугуна. А также дало толчок социальному развитию, поскольку в СССР развивались прежде всего те города, которые работали на оборонный заказ. Каслинский радиозавод трудился не только во благо Министерства обороны, но и для МВД, освоив первую в стране охранную и пожарную сигнализацию, что, впрочем, не помешало ему экономически прогореть в рыночной стихии. 1970-е годы в Касли – эпоха расцвета, открылся Дворец культуры, строились панельные дома, появился личный автопарк. Жизнь налаживалась, но в 1990-е годы все рухнуло. Завод, который кормил город с демидовских времен, обанкротился и развалился на частные лавочки, которые дышат на ладан. Пушки не нужны, сковородки идут из Китая. Цеха выглядят так, будто на них сбросили атомную бомбу, которую делают в соседнем Снежинске. Искусство литейщиков пришло в упадок, мастера переквалифицировались в автослесарей и смекалку проявляют в латании старых драндулетов.

– Население тает, при царе больше народу было, – вздыхает первый заместитель главы администрации Сергей Гвоздев, который прежде был судебным приставом, но сидел без дела, поскольку конфисковывать в городе давно уже нечего. – Касли – это приют престарелых. Молодежь бежит, зарплата в 15 тысяч – это мечта. Самим не подняться, надежда на госзаказ. Самое лучшее – атомную станцию построить, чтобы рабочие места появились. Реальный план был, но в 90-х годах экологи были в силе и проект заморозили. В итоге Касли окоченел. То, что теперь люди лапу сосут, экологам безразлично, они из столиц приезжают нашу судьбу устраивать.

Коммунальное хозяйство в Касли пришло в дикое запустение. Улицы неухоженные, дома разбитые. Касли зовут городом пяти озер, воды больше, чем в Венеции, но устроить нормальную жизнь люди не умеют. Или разучились. Нет горячей воды, а холодная такая мутная, что ни пить, ни даже мыться нельзя. Очистные шлюзы забиты, как старая мясорубка. Женщины стирают белье в зловонной реке Исток, свешиваясь с гнилых деревянных мостков. Общественная баня давно закрыта. Зато имеются отделения КПРФ, «Единой» и «Справедливой России». «Единая Россия» сильнее всех и недавно установила в больнице томограф.

– Скоро помру, а хоронить некому, – причитает 75-летняя Тамара Ивановна Катаева. Старушка показывает клюкой на покосившийся демидовский цех, где работали ее предки-углежоги. Мы стоим на улице Остров-Береговая, откуда начинался город. Пройти по улице сможет только вездеход. Гражданка Катаева укоряет: «Зачем в Москве демократию устроили? Себе лучше сделали, а по России жизнь разрушили».

Город мастеров и город ученых

Город мастеров Касли угасает, и жизнь перемещается за высокие заборы и колючую проволоку в ядерный центр Снежинск. Для окрестного населения устроиться охранником в Снежинск – предел мечтаний, как для жителя мегаполиса в «Газпром» попасть. Пенсия в Снежинске – как зарплата в Касли. Автопарк состоит из иномарок, в жилых кварталах проблемы с парковкой, хотя до паркоматов административный гений еще не дотянулся. Выпускники университетов из Томска, Екатеринбурга, Челябинска охотно распределяются в закрытый город, поскольку здесь реально обзавестись жильем, что является жизненной проблемой для ученых по всей России. Про уровень научных изысканий в Снежинске говорить не надо – это центр мирового значения. В 2000 году свою первую поездку в качестве президента Владимир Путин совершил именно в Снежинск.

Снежинск – один из двух российских ядерных центров, где разрабатывается ядерное оружие. Он был заложен после смерти Берии и стал первым закрытым городом, в строительстве которого не принимали участия заключенные. В Снежинск с энтузиазмом ринулась амбициозная научная молодежь, как чуть позже она поехала в новосибирский Академгородок.

Снежинск – монополист в области ядерных авиационных бомб, ядерных ракет для ВМФ, крылатых ракет, ядерных артиллерийских снарядов, которые стояли на вооружении. В Снежинске разработан боеприпас для могучего межконтинентального «Тополя» и для баллистической ракеты нового поколения «Булава». «Тополь» и «Булава» – это ядерный щит России.

Место для строительства Снежинска выбирали из рациональных соображений, убедительных экономических обоснований существует множество. Но мне кажется, незримо сыграл свою роль иррациональный момент. Кто-то назовет это геопатогенным фактором, кто-то – намоленным местом, кто-то – линиями магической силы, но несомненно то, что энергетика здесь для трудовых и технологических подвигов благоприятная. Нет, не случайно эстафету у Касли принял Снежинск. И я уверен, не было бы на Урале чугунных мастеров – не было бы и секретных физиков с атомной бомбой.

– Вас не пугает судьба Касли? – спрашиваю научного руководителя Российского ядерного центра ВНИИ технической физики Георгия Николаевича Рыкованова. – Сто лет назад Россия гордилась мастерами Касли, которые владели высокими технологиями, как сегодня владеете вы. Не получится ли так, что Снежинск, который стал новой гордостью России, через сто лет окажется у разбитого корыта, как Касли? Может быть, город мастеров – это будущее города ученых?

В лихие 90-е Снежинск увидел перед собой тень Касли. Городу ученых грозила участь города мастеров. Денег не было, вместо зарплаты ученым выдавали скудный продпаек. Снежинск сидел на оборонном заказе, и ничего другого, кроме оружия, не освоил. Город столкнулся с тем, что давно уже выучил Касли. Умение делать оружие не гарантирует человеку того, что он будет жить по-человечески. В октябре 1996 года директор ВНИИТФ, лауреат Ленинской и Государственной премий Владимир Нечай, устав от безысходности, застрелился в своем кабинете. Посмертную записку засекретили, известна лишь последняя фраза: «Прошу провести поминки за счет не выданной мне зарплаты».

Трагедия прогремела на всю Россию. На похороны прибыл Григорий Явлинский, который прежде на Снежинск свой взор не обращал. Политик на панихиде говорил проникновенные речи, обличая антинародную власть и обещая новому директору поддержку. Академик Евгений Аврорин вспоминает, что поначалу пытался дозвониться до Явлинского, но выше секретарши не поднялся, всякий раз политик был при важных делах. Отметившись на похоронах, более Григорий Алексеевич интереса к Снежинску не выказывал.

Слишком легко было бы сказать, что самоубийство профессора Нечая отрезвило власть. Но постепенно экономика укреплялась, государство приходило к осознанию стратегических интересов, и отношение к ядерным научным центрам менялось. Оборонный заказ вернулся, стал стабильным и растет. Кроме того, появилась возможность заниматься прикладной гражданской наукой, и эта перспектива окрыляет Георгия Рыкованова, который за всякое дело берется основательно, как полагается выходцу из семьи староверов.

– В открытом космосе пульс у космонавта подскакивает до 180, – говорит Георгий Николаевич, и глаза его сияют вдохновением. – За 5 минут до ядерного взрыва пульс рвет вверх до 200. Нет, не бомбу боишься. Страшно, что подведешь коллектив, который работал на бомбу. Ошибка в расчетах – и ты морально убил несколько тысяч человек.

Город ученых выдержал удары судьбы, и печальная тень города мастеров, которая, как призрак Гамлета, укоризненно бродит за бетонным забором, не мешает ему дышать оптимизмом. Но вдруг в угасании Касли виноват Снежинск? Вдруг Снежинск оказался могильщиком Касли, а кустарный промысел, как бы ни был он одухотворен, в XXI веке становится ненужным и смешным в соседстве с высокими технологиями? О какой курице с гармонью можно говорить, когда рядом водородная бомба? Или нет здесь конкуренции и надо беречь традиции и создавать программы поддержки народного промысла? Но помыслы эти наивны, и чугунное литье угасает…

Впрочем, описывать Снежинск исключительно в радужных тонах было бы неправдой. Хотя бы по той причине, что кого ни изберут секретные физики мэром, он непременно проворовывается. Один мэр был даже сыном Героя Соцтруда из золотых советских времен, но зуд новой эпохи оказался сильнее генетического фактора, и мэр прописался на нарах.

Русское литье в землю

На улице Остров-Береговая живет последний из могикан – скульптор Константин Гилев, владеющий техникой художественного чугунного литья. Его дед Семен Гилев так мечтал стать мастером, что сбежал на литейный завод из детского приюта. Семен Гилев – легенда Касли, он восстанавливал знаменитый павильон «Россия», детали которого с великим риском сохранил во время войны, когда весь чугун требовалось пожертвовать фронту. Отец – Александр Гилев – выставлялся по всему миру, его работы приобрели Русский и Исторический музеи. Константин, сидя в семейной мастерской, признается, что за собой не видит смены. Способная молодежь из Касли бежит, а те, что остаются, способны лишь по шаблону кладбищенские ограды клепать. От безысходности Константин пошел на политический демарш и сделал скульптуру «Ленин на коне», но никому ее не показывает, потому что не знает, чья власть придет.

Скульптор Гилев не скрывает своего «ноу-хау» и водит меня по цеху чугунного литья в церкви старого железоделательного завода. Работают в основном женщины, потому что мужчин в Касли не осталось. Способ производства – дедовский. Сито, бегуны, шаровая мельница, вагранка, опока, формовочная земля. Кажется, сейчас сам грозный Демидов из-под темной арки выйдет. Главный секрет каслинского литья – земля, которой не сыщется во всей Вселенной. Есть два бесценных вида формовочных песков – «конский» и «лазурит». Искусство мастера – в чувстве меры при работе с уральской землей.

– Можно лить в землю, а можно в кокель, – вдохновенно говорит чугунный скульптор Гилев. – Кокель – это универмаг и ширпотреб. Настоящее литье идет в землю, это дает прочность, наша скульптура никогда не трескается. Чистота отливки в Касли выше, чем в Германии, где начиналось чугунное литье.

Константин Гилев – внушительный, как и полагается скульптору, мужчина. Воинский долг отдал родине в частях ПВО на Чукотке еще до того, как там появился Абрамович. Из-за несостыковки во времени скульптор очень переживает. Вдруг, если бы пути пересеклись, олигарх поддержал бы чугунное литье, как поддерживает в Москве художественные галереи?

– Когда я маленький был, часто в мастерскую прибегал, – вспоминает последний мастер. – Дед мне сказки рассказывал, но останавливался, а конец я должен был придумать...

Я слушаю, как фантазирует атлет, ворочающий чугунные слитки, и вспоминаю шотландскую балладу о малютках-медоварах, которые унесли свой секрет. Если не считать чугунных пушек для загородных особняков, интересные заказы Константин получает только из ядерного центра. Поставил памятник директору института. Потом – научному руководителю. Его знаменитый дед тоже на заказах от ядерщиков держался, лучшие памятники Курчатову в Озерске, Семипалатинске, Снежинске – его дело. Чугунный Прометей – тоже вечная тема. Получается, если бы не заказы от военных ястребов, жизнь совсем бы угасла. Открытие, которое жизнеутверждающим никак не назовешь, но к нему подталкивает вся история Касли. И процветание Снежинска тоже в этот ряд укладывается. Можно даже формулу высказать: страх смерти – лучшее средство для жизни…

В углу мастерской я приметил скульптуру под покрывалом и поинтересовался, что это за новая работа.

– Спаситель, – вздохнул скульптор.

– Еще один атомный академик? – спросил я.

– Нет, другой Спаситель – для женского монастыря, – объяснил Константин Гилев. – Никто в нашей семье на религиозную тему не работал, а я начал. Чем дальше живу, тем больше надеюсь на чудо.

Во Дворце культуры в Касли тихо как в склепе. Во Дворце культуры в Снежинске жизнь кипит. Перед парадным входом установлен земной глобус с очертаниями континентов.

В действительности это не глобус, а корпус самого сильного ядерного заряда, испытанного в атмосфере. Заряд был сделан в Снежинске, его мощность – больше тысячи Хиросим. Это чудо, что такой заряд не свалился ни на один из континентов.

– Если ядерный центр будет заниматься только бомбами, – Георгий Рыкованов своей выправкой напоминает «Тополь» на стартовом столе, – мы непременно погибнем. Это важное, но слишком узкое направление. Старинный Касли с его чугуном – горький пример для Снежинска. Нельзя носить все яйца в одной корзине! И надо следить за прогрессом и требованиями времени! Помимо военных дел мы занимаемся мирным сектором – радиационной медициной, позитронно-эмиссионной томографией, твердотопливными лазерами, светодиодами. У нас высокий потенциал, нам никакой «Роснано» не нужен, мы сами себе «Роснано». Единственное, чего не можем, – это памятник отлить. Потому что в атомной бомбе чугуна нет ни грамма…