Интервью    с Александром Филипповичем Саранских, который        приехал на атомную площадку одним из первых, был  заместителем начальника отдела кадров строительства и принимал непосредственное участие в отборе работников   для секретной стройки.    Как это делалось?
  2. Я знал о людях то, чего они не знали сами
«Специально для этого при отделе кадров треста был организован штаб. Брали, прежде всего, спеконтингент, то есть заключенных, и  спецпереселенцев, то есть живших в Советском Союзе немцев, которых во время войны   направляли в так называемую трудовую армию. Спецпереселенцев мы этапировали в «сороковку» примерно 15 тысяч человек. В  основном они были с Поволжья,  хотя были и из армии. В частности,  майор Лонзингер Александр Андреевич был начальником медицинской службы авиадивизии. Служил, судя по всему, хорошо, тем не менее, его из армии убрали и направили сюда, причем не как специалиста,  а именно как спецпереселенца. Надо отметить, что в большинстве своем немцы были отличными строителями,  механиками и электриками. Многие из них потом стали крупными руководителями, почетными гражданами города.   И люди они были дисциплинированные. Но, несмотря на все это, каждого прибывшего на площадку немца поставили на особый учет и обязали ежемесячно отмечаться в комендатуре, что вот  я такой-то,   нахожусь здесь, никуда не сбежал, продолжаю работать и т.д. Немцам разрешалось завозить в город семьи, но они не имели паспортов и потому длительное время оставались несвободными. Для контроля над немцами существовала специальная комендатура при МВД. Лишь после смерти Сталина им выдали паспорта, сняли со  спецучета и несколько облегчили режим. Даже разрешили выезд, но в восточную сторону не далее Иркутска, на юг- не далее Ташкента, в европейскую часть- не далее Куйбышева. Многие воспользовались этой возможностью, а многие, которые, как видно, попали в число неблагонадежных, были отправлены в Магадан. Отправляли насильственно, хорошо помню, что зимой, в грузовых вагонах, наше МВД сопровождало их до бухты Ванино. Вещей разрешали брать совсем немного, и те совместно с КГБ тщательно проверяли. Среди отправленных в Магадан было много прекрасных специалистов, например, ведущий хирург города Поль. Но почему-то он оказался в зоне внимания госбезопасности.
-За короткое время на стройке был создан сильный корпус инженерно-технических работников. Часть вы взяли из треста ЧМС, а остальных?
-По решению ЦК партии сюда направляли много молодых специалистов, т.е. выпускников вузов. Но делалось это не по обычной схеме. Вопрос, кого направить к нам,  а кого не направить- решал не институт, а мы. Для этого работники отдела кадров приезжали в вузы (я, например, ездил в Свердловск, Уфу, Куйбышев, Новосибирск и   областной Челябинск), отбирали наиболее способных студентов, знакомились с каждым персонально и агитировали ехать к нам. При этом, естественно, старались как можно больше   говорить о льготах, которые у нас существовали,   и об условиях жизни, которые у нас были очень выигрышными.  Материально в зоне, действительно, жилось намного лучше, чем на «большой земле». Что же касается места работы, то  мы называли только Челябинск, почтовый ящик и все. А что за почтовый ящик, чем занимается предприятие- об этом говорить категорически запрещалось.
Если студенты соглашались ехать к нам, мы заполняли на них анкеты, проводили проверку и практически за год до окончания института вопрос об их распределении закрывался.»
Думается, хорошим дополнением к  интервью Александра Филипповича будет рассказ Ивана Дмитриевича Бутримовича. Со временем он станет заместителем главного инженера стройки, а в те далекие годы на него только завели трудовую книжку.
«В 1952 году я закончил воронежский инженерно-строительный институт. Когда мы защищали дипломы. В комиссии сидел какой-то незнакомый очень молчаливый т оварищ. Может, он повлиял, может. Не он, только меня и моего приятеля решили направить на секретную стройку. Разумеется. без нашего согласия и даже без последующего извещения об этом. Сказали только, что «поедете на Урал т работа будет интересная».-А куда конкретно?- стали спрашивать мы- И что там за стройка?
В ответ- только пожимания плечами, да весьма туманные фразы.  Нам это не понравилось. И мы (молодые, горячие) предъявили ультиматум:
-Или скажите, куда нас направляют, или мы отказываемся ехать.
-Хорошо,- нисколько не стушевались члены комиссии.- В таком случае мы вообще лишаем вас распределения. Дадим вам свободные дипломы и устраивайтесь, куда хотите.
-И устроимся, - в свою очередь не оробели мы, развернулись и ушли. Думали, на этом разговор закончился. Только, оказалось. Не на тех напали. Прошел день или два, и нас вызвали в областное управление МВД.
-Если не согласитесь,- сразу заявили нам в МВ- лишитесь комсомольских билетов.
-Пожалуйста,- отвечаем- выложим вам билеты. Но лучше с нами таким тоном не разговаривать. Мы же ничего особенного не просим. Нам всего-навсего хочется узнать. Куда мы поедем работать?
Протаскали нас по кабинетам до вечера. Начинал обработку лейтенант, а заканчивал  кто-то из больших чинов. Но мы стояли на своем.
На следующий день. видя, что нас на испуг не взять не удается, они решили сменить тактику.
-Будем с вами совершенно откровенны, -вкрадчивым начал очередной их представитель-. Вы поедете на объект. где решаются  оборонные вопросы. На вас выбор пал потому, что вы имеет хорошие характеристики. Там именно такие и нужны- молодые, грамотные, задорные. Вас страна учила7 Учила. Теперь надо отдать долг..
-Это понятно,- смягчилось у нас внутри от такого захода.- Мы не против работы и готовы были ехать сразу. Но нам не говорят. куда. Почему такая таинственность?
-Этого мы и сами не знаем. Честно вам говорим. Единственное, что можем сказать,- на Урал. Да и какое это в конце- концов имеет значение?».
Не сказать, что они нас убедили, но спустя какое-то время,  мы все-таки согласились.  Видимо, захотелось  рискнуть»
  Аналогичным образом оказалась на атомной площадке и большая часть руководящего состава.     В формальном смысле слова их вроде бы не принуждали. Им вроде бы просто предлагали. Но надо знать, как в то время предлагали.  «Родине надо, партия требует»-и попробуй откажись.  
Но вернемся к разговору с Александром Филипповичем.
-Говорите «заполняли анкеты, проводили проверку». Насколько эти проверки были серьезными?
-Серьезнее некуда. Каждого, кто въезжал в город, проверяли самым тщательным образом.  В том числе проверяли и мы, работники отдела кадров. Порою я знал о людях больше, чем они сами, поскольку знакомился с материалами, поступавшими и из милиции, и из прокуратуры, и из КГБ, и с мест их бывшей работы. Переезжая сюда из Челябинска, мы привезли с собою вагон личных дел.
-Вагон личных дел?!
-Да, полный вагон.  Подробнейшие личные дела были на всех ИТР, на вольнонаемный состав и на всех немцев. Целый товарный вагон. Нас тут встречала милиция.
-В каких случаях человека могли не допустить к работе на атомной стройке?
-Криминалы были такие: статья 58 у любого родственника и наличие родственников, побывавших в плену. Степень родства- подчеркиваю- значения не имела. Даже если в плену был двоюродный племянник, проверку все равно прекращали и писали: «Отказать». Но некоторым все- таки удавалось скрыть компрометирующие факты своей биографии. Помню, назначили к нам главбухом Михаила Карповича Суханова, маленького старичка, майора интендантской службы. Допуск на него был оформлен в КГБ Челябинска. Инстанция солидная, но поскольку главбух- работник номенклатурный (его утверждал начальник Главка), требовалась проверка на более высоком уровне и материалы на него были отправлены в Москву.  В Москве же после подключения к проверке спецотдела МВД СССР выяснили, что Суханов в прошлом- штабс-капитан царской армии. Тут же пришел приказ,  и через 24 часа Суханова в городе не было.  Еще помню, был у нас начальником ЖКО старший лейтенант Василий Иванович Иванов. По бумагам у него вроде бы все было нормально, но направляем письмо по месту   рождения и  выясняется, что, во-первых, он не Иванов, а Ивон (фамилию сменил), а , во-вторых, этот Ивон был сыном кулака, который использовал наемную рабочую силу. Следовательно, относился к числу эксплуататоров. Тоже самое- убрали его из города за 24 часа.
-А если человек был судим, его могли принять на вашу стройку?
-Могли. Обращали серьезное внимание лишь в тех случаях, когда человек имел несколько судимостей. Между прочим. У нас работало 5 тысяч так называемых указников. Это лица, осужденные за мелкое хулиганство, в затем по специальному указу освобожденные. Много было фронтовиков-офицеров, получивших по 3-4 года за мародерство после войны. Много было и других категорий,  прошедших через тюрьму.
-Значит, въехать в город было очень сложно. А выехать?  
-Не менее сложно. Вот один характерный пример. Престарелая мать секретарши режимного отдела стала проситься домой в Москву. Видимо, захотелось сложить кости на родной земле. Но в пропуске ей отказали. Дочка сильно переживала. А, надо сказать,  сидела она в приемной директора предприятия Музрукова и мимо нее каждый день проходил Ванников ( генерал, начальник Первого главного управления при Совете Народных Комиссаров- В.Ч.)
-Ты что такая скучная?- обратил он на нее как-то внимание.
Она рассказал, что не может получить пропуск на мать.
-Ну. Конечно, разве можно выдать пропуск  старухе,- иронично отреагировал Ванников,- она же про все наши тайны  там расскажет. Давайте ваше заявление,- и тут же наложил резолюцию: «Разрешаю».
Обрадованная секретарша быстренько с этим заявлением в бюро пропусков, вот, дескать, Ванников разрешил. Но, несмотря на высокую подпись, ей вновь отказали: нет разрешения Ткаченко (генерал, уполномоченный Совнаркома- В.Ч.). Она к Ткаченко, но остановил симпатичный молодой адъютант. «Зачем вам к Ивану Максимовичу? Ванников же написал: «Музрукову». Она к Музрукову. Тот вскипел: «Какое право имеет отказывать Ткаченко, когда нарком подписал!». И написал своему заму Рыжову: «Оформить за 24 часа». Пришлось в итоге подписать и Ткаченко. Таким образом, чтобы добиться разрешения на выезд бабушки. потребовались подписи трех генералов, двух полковников, да еще майора- начальника бюро пропусков.
Так что с выездами тоже были проблемы.  Нам не разрешалось  даже в отпуск выезжать. В качестве компенсации за невыезд платили 50% месячного заработка».
Что касается генерала Ткаченко, который возглавлял на площадке всю режимную службу, то  для его характеристики можно привести еще вот какой пример  (привожу по воспоминаниям одного из ветеранов строительства) . «В 1948 году на площадку приезжал Берия, и один из молодых специалистов (Суханов Б.П.). чтобы похвалиться перед матерью, жившей в Воронеже, написал ей в письме: «Вот, мама, на каком важном объекте я работаю, сюда даже Берия приезжал». Вместо Воронежа письмо попало на стол Ткаченко (между прочим даже не будучи опущенным в ящик). Суханова судили за «разглашение государственной тайны» и дал 10 лет. Потом Борис Петрович проявил себя очень грамотным и деятельным работником,  последняя его должность-главный инженер крупного управления строительства. Он не был настолько христианином, чтобы прощать врагов и мечтал вбить осиновый кол в могилу Ткаченко»
Происшедшее с Сухановым не следует расценивать как случайность, как стечение обстоятельств. Наблюдение за всеми, попавшими на атомное строительство, было чрезвычайно пристальным. Даже во время  ***  в отпуске. Отдыхает себе человек, приехав на родину, ходит в гости к родственникам, беседует со старыми знакомыми,  а в это время в его личное дело ложатся листы донесений: «С братом говорил о том-то, с соседом- о том-то»
-А какие еще в городе были строгости?- спрашиваю я Александра Филипповича.
-До 1953 года в городе не проводилось никаких демонстраций, ни каких уличных сборов. Фотографироваться можно было только по специальному разрешению и только в присутствии работника оперативного отдела В противном случае засветят пленку и отберут фотоаппарат».
Интересные факты приводит в своих воспоминаниях  и   командир одной из военно-строительных частей А.Ф. Мосяков. «Много  неприятностей доставлял нам полковник режимного отдела одноглазый кавалерист Примин. Причем не только он сам был с одним глазом, одноглазой была и   лошадь, с которой он никогда не расставался. Порядки при нем были очень строгие.  На работу ходили строем, с работы- тоже строем.  Одиночным работникам выдавали путевки, и они могли ходить только по маршрутам. Указанным в путевках. Маршруты были с 1-го по 5-й. Идет солдат, его останавливает Примин: «Почему не по той дорожке идешь, что предусмотрена маршрутом?? Ах, в магазин надо? За папиросами?. А тебе известно, что за это полагается гауптвахта?»
Но сколько суток дать? У Примина была такая система установления срока. Лезет в карман, в  котором у него всегда была мелочь, и достает первую попавшуюся монету. Если выпадала 10-копеечная монета-10 суток, если 15-копеечная- 15 суток. Этот способ определять меру наказания он считал очень справедливым, поскольку, по его мнению, он полностью исключал субъективизм»
Валентин Черников

- Уважаемая К.Пешкова, если можете, поделитесь: кто у вас научный руководитель столь интересной курсовой был???! Не столь уж давно учился там же, где Вы, потому вроде бы знаю там всех, кто же мог взять на себя руководство этой темой?
- В целом, материал весьма даже неплохой, причём почти весь. Удивило, что почти нет (как показалось с первого раза) глупого идеологического и антиисторического антисоветизма и антисталинизма в материале... Неужели с т.з. высшего государственного руководства РФии нашей конъюнктура измнилась??? Или скоро появится другой материал с другими акцентами? или просто не внимательно просмотрел этот текст...
- По поводу сверхразвёрнутого комментария-отзыва Гость В. черников, 6 Сентября 2016 16:46 - там, где о генерале Ткаченко... Где-то в 2013-14 гг. на этом же сайте был материал под названием "Атомный маршал" (о Л.П.Берия). Автора не помню, но думаю, что по названию в И-нете легко найти эту статью - там хорошо написанно о реальном вкладе генерала Ткаченко, впечатление, если прочитать, о этом деятеле будет прямо противоположным (и более аргументированным), чем то, которое возникает после прочтения этого сверхдлинного коммента.
- Высшее политическое руководство страны нашей всё же в основном тоскливо и безнадёжно верно себе - как бы ситуация внешнеполитическая не ухудшалась, до последнего сохраняется официальная идеология антисоветизма в виде, например, названия (и, частично, содержания): "Концепция государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий". Из самого этого названия как бы следует, что жертвы были невиновны, раз их память следует увековечивать... Раз так, то следует предположить очевидное: в не столь уж далёком будующем новое высшее политическое руководство нашей страны (если указанная ещё будет существовать) будет (почти неизбежно) так же последовательно увековечивать память тех граждан, которых преследует власть нынешняя (например, каких-нибудь чеченских сепаратистов-террористов и др.). В России до 1917 года ведь тоже представить себе никто бы не смог, что каких-нибудь Е.Пугачёва и С.Разина так всемерно увековечат как героев... Вроде, сейчас уже всем интересующимся и не совсем равнодушным людям должно быть известно, что подавляющая часть "жертв политических репрессий" - это граждане СССР, перешедшие в годы войны на сторону врага или так или иначе сотрудничавшие с оккупационным режимом на временно оккупированной территории – т.е. это были официально осуждённые власовцы, бандеровцы, "лесные братья", полицаи, члены разного рода националистических вооружённых формирований, вплоть до казацких дивизий СС, а также члены правящей ВКП(б), которые эти репрессии и осуществляли, являясь явной, скрытой и потенциальной оппозицией правящему режиму, и не оставляя, тем самым, ему выбора в условиях предстоящей грандиозной войны или, позже, начавшейся войны холодной.                                                                                                              - А ведь всё это грандиозное строительство, о котором весь этот материал, осуществлялось в конечном итоге под руководством Административного куратора "Атомного проекта СССР" и главы Спецкомитета Л.П. Берия. Однако о нём в материале ни слова, и это, как не странно, хорошо... Например, в современной ФРГ считается, что это вожди Рейха несут ответственность за все его ужасы, ужасные реалии, а немецкий народ в них не виновен. У нас почему-то наоборот, принято считать сейчас, что это православный угнетаемый репрессированный народ добился всего, всех выдающихся свершений и успехов, но - вопреки Высшим Управленцам, вопреки тем, кто непосредственно всем руководил и управлял...
       С уважением, Евгений Полежаев

Е.Полежаеву. добрый день! Фамилия руководителя Новиков,его данные указаны на титульнике моей работы.